Поплёлся в медицинский отсек. «Skylon» был намного меньше Армады. Жилых уровней было мало, большую часть занимали технические помещения и уровни, забитые под завязку техническими специалистами, погруженными в искусственный сон.

В медицинском отсеке, как всегда, царила стерильная чистота и чувствовался особый запах медикаментов. Разрезал скальпелем кожу на левом плече и вытащил застрявшую в мышце пулю. Поморщился от мгновенной боли, обжёгшей нервные окончания. Скрепил концы раны медицинским степлером и вколол ускоритель регенерации.

Можно сказать, почти здоров. Глаза пробежались по полкам, заставленными самыми разнообразными лекарствами и сыворотками. Взгляд зацепился за ампулы. Странно, что на «Skylon» ампулы с так называемой «сывороткой правды» держат практически на виду, в месте, доступном многим.

Дисциплина на корабле явно хромала на обе ноги. Не церемонясь, я разбил стекло полки и вложил ампулу в нагрудный карман. И лишь после этого вернулся в рубку управления, привёл кресло почти в горизонтальное положение, и рухнул в него, в ожидании прибытия балагана придурков Императора.

– Куда ты несёшь её?

– Прибираю за Псом после пиршества.

– Вот так сразу, не осмотрев? – голос звучал будто издалека, но казался мне смутно знакомым, будто я уже его слышала.

– Объедки после Пса редко бывают пригодными.

– Тем не менее, чтобы ни один огрызок не прошёл мимо меня! – мужчина повысил голос, теряя терпение. – Вези её в медицинский отсек.

Носилки подняли, поставили на какое-то устройство, и они вместе со мной плавно тронулись с места. Движение было убаюкивающим, но боль по всему телу не давала забыться, вновь нырнув в спасительные объятия сна.

– Под сканер её.

В очередной раз я почувствовала, как моё тело перекладывают на какую-то поверхность, твердую и чуть шероховатую. В воздухе раздалось тихое, едва слышное жужжание, а по телу заскользили тёплые лучи.

– Сканирование завершено, – сообщил автомат.

– Выведи результаты на экран, – в голосе говорящего звучало плохо прикрытое нетерпение.

Несколько минут в помещении было тихо, а потом раздался торжествующий голос:

– И ты хотел избавиться от этого? Смотри внимательнее, мой юный друг!

– Я вижу, что она напоминает мясо, почерневшее от битья.

– Так-так-так, множественные ссадины, кровоподтёки, гематомы… Ерунда!

– Внутренние разрывы и кровотечения, сотрясение мозга, – скептически произнёс второй голос.

– Тебе ли не знать, что это мелочи? Она почти в идеальном состоянии! Между прочим, он даже не поимел её в задницу.

– Не ожидал. Обычно после его забав остаётся только мясо, годное лишь для того, чтобы скормить его хищникам.

– Потому никогда, слышишь меня, ни-ког-да нельзя полагаться лишь на свои глаза. Да, она сейчас напоминает поломанную куклу, но её можно починить, причём в кратчайшие сроки! И, кстати, она довольно вынослива для фаэлина. Пережила ночь с Псом, отделавшись лишь этим.

– Может, он решил ещё поиграть с ней и стоит вернуть её на место? – с сомнением произнёс второй голос.

– О нет… С кем Пёс забавляется дважды? Они все у него одноразовые, за исключением Рейяны. Но она не идёт в счёт, она полукровка.

– С той, желтоглазой он забавлялся трое суток, – не желал сдаваться мужчина.

– Да, и что в итоге? Почти все кости переломаны, все пальцы вывернуты из суставов. Бесполезное мясо. Кроме того, мы не знаем наверняка, вдруг он выпил её сразу, а потом трое суток трахал и истязал бессознательное тело? Такие забавы вполне в его вкусе. А от этой он не испил ни глоточка!

– И всё же я сомневаюсь. Посмотри на неё, слишком смуглая для фаэлина, слишком темные волосы…

– В тебе говорит наследие твоего народа, полукровка. По нашим меркам она словно экзотический цветок среди вашего яркого однообразного птичника, уж извини.

Мне хотелось рассмотреть тех, кто с таким жаром обсуждал меня. Я открыла глаза, зашипев от боли. Вернее, приоткрыть немного удалось всего один глаз. Второй был заплывшим настолько, что не открывался. Передо мной стояли двое мужчин. Одного, пожилого, я узнала сразу: это был тот самый мужчина, которого я встретила с Псом по пути в его покои в первый день. Второй был незнаком мне. Узкое, заострённое лицо, худощавый, намного ниже терраэна. А оранжево-красные глаза сразу выдавали наличие крови фаэлина в его теле.

– Приветствую тебя, дитя моё, – пожилой мужчина подошёл к кровати и прикоснулся к моей руке.

Говорил он на языке фаэлинов без переводчика, с лёгким акцентом, и немного неправильным произнесением согласных. Но всё же это был один из немногих терраэнов, что смогли освоить наш язык почти в совершенстве.

– Ничего не говори, ты ещё слишком слаба. Но знай, что сейчас ты воистину вознеслась, и вскоре тебе станет намного лучше. Я сниму твою боль.

Он решил, что я, как абсолютное большинство фаэлинов считаю их Богами, и начал рассказывать мне о чудесном воскрешении и вознесении. Я внимала его словам, так, будто на самом деле верила в это. Мужчина взмахнул рукой и боль, действительно, начала утихать. Возможно, многие посчитали бы это чудом, но одновременно со взмахом его руки я почувствовала легкий укол иглы в шею. Всего лишь обезболивающее, и ничего сверхъестественного.

– Спасибо, – прошептала я. – Я…

– Ты перенесла много боли, но скоро от неё не останется и следа. Я восстановлю твоё тело и душу, и ты сможешь предстать перед глазами Богов полностью очищенной и невинной, будто и не было часов истязательств. Ты ещё познаешь радость жизни и восторг служения.

– Боги жестоки, – чуть громче сказала я, не желая больше служить кому бы то ни было.

– Пёс – тёмное пятно на нашем небосклоне. Он словно безухий выродок в стае фен-ри. Таких, как он, больше нет.

– А где … он сейчас? – я невольно запнулась, мне было страшно произносить слово Пёс вслух.

– Не волнуйся, сейчас его нет поблизости. Но смею тебя заверить, можешь его не бояться. Со мной ты в полной безопасности, – мужчина улыбнулся так по-доброму, что возле глаз пролегли морщинки, а в зрачках заплясали весёлые огоньки.

Так улыбаются взрослые, сообщая маленькому ребенку, что будет ни капельки не больно, а потом со всей силы дёргают больной зуб. У меня никаких сомнений не осталось: это только начало конца, впереди меня не ждёт ничего хорошего.

– Совсем скоро ты излечишься, и ещё споёшь свою прекрасную песню, заворожив самого Бога-императора, – продолжал увещевать терраэн, расписывая все прелести моей будущей жизни, но только он не учел одного.

– Я не умею петь.

Глаза мужчины удивлённо округлились. Он перевел взгляд на экран, рассматривая снимки моего тела.